Стихи про Будапешт?

Была неделя сбывшихся надежд,
Был жгучий чАрдаш ветреного мая
И бесшабашный город Будапешт,
На семь мостов пристегнутый к Дунаю...

У каждого свои пути и сны -
А я не помню радостней приметы,
Чем целоваться в зелени весны,
Трепещущей по Андрашши с рассвета.

БелвАрош сонно окна открывал,
Будил со стекол зайчиками Буду
И звонкий майский воздух просто звал
Вцепиться в день, как в лакомое блюдо!

На ВерешмАрти так играл скрипач!
Так утки в ВарошлИгете сновали!
Дразнил корицей утренний калач
И Геллерт плыл в пушистом покрывале...

Растаяло. Но есть еще токай
И паприки осталось с пару ложек;
Зима сильней виски лизнет - пускай:
Успешно завершен мадьярский прожиг.

И диск души на обе стороны
Благословили Матиаш да Иштван...
Тождественно значение весны
От наших трасс до самых дальних крыш там!

А в общем-то, куда б ни занесло,
И как бы это ни было недолго -
Где любишь и любим, всегда светло
И ярко до щенячьего восторга.

Но я с небес, меж облачных одежд,
Гляжу во тьму морозную и знаю:
На дне зимы - весенний Будапешт,
Расшитый фонарями по Дунаю...

Весенним птичьим песнопеньем
Меня встречает Будапешт,
Благоухающим цветеньем
От молодой листвы одежд.

Тепло весеннее в разгаре,
И ярких красок естество,
Судьбе я очень благодарен,
Мечтал увидеть так давно

Всю красоту природы дивной
Европы сказочной весны,
В венгерском городе старинном
Той удивительной страны,

В себе что всё соединила,
И готику и стиль модерн,
Страна в себя меня влюбила,
Забрав вмиг сердце моё в плен.

Цветов роскошные поляны,
Украшен ими каждый дом,
Нарциссы, примула, тюльпаны
Благоухает всё кругом.

Балериной, отбросившей путы одежд,
Из сплошной пелены снегопадов
И туманов возник золотой Будапешт
С яркой краской роскошных фасадов

Не мираж и не сказка – возник наяву.
Снова память свою освежая,
Я опять мимо древних соборов плыву
По темнеющей глади Дуная.

Я любил находиться у этой реки
И до ночи смотреть у причала,
Как плывут на судах вдалеке огоньки
Мимо окон речного вокзала.

Хорошо помню всё, что увидел тогда,
Прочертив на краю небосвода,
Подарила последний автограф звезда
И разбилась о тусклую воду.

Может быть, кто-то видел всё это в окно,
Но в таверне, где скрипка молила,
Тот стремительный росчерк не видел никто,
Просто им не до этого было.

Время, словно течение этой реки,
И поступки, как тряпки, полощет.
Точно так же на Буде горят светляки,
Гордый Пешт многолик и заносчив.

Мне хотелось отбросить занудную грусть
И спалить ее в топке заката.
Я не знаю, когда в этот город вернусь,
И смогу ли вернуться когда-то.

В городе Будапеште,
Кажется – никаком,
Можно совсем опешить,
Если ходить пешком.

Римляне и Аттила –
Сколько же было тут...
Времени бы хватило –
Ноги не подведут.

На "Голубом Дунае",
Вовсе не голубом,
Плещется, как Даная,
В ваннах моя любовь.

Я же, испив Токая,
С картой наперевес
Улицам потакаю
И синагоге – "Yes! "

Австро-венгерский призрак,
Вены невольный брат,
Как же судьба капризна
Тысячу лет подряд.

Не обошли монголы,
Парились турки здесь,
Долго – а помогло ли? –
Не унесли костей.

Ах, горячи истоки,
Речь не понять ничуть,
Чудятся мне эстонки,
Финскую слышу чудь.

Прямо из Будапешта
(Буда-Обуда-Пешт)
Строки мои – депеша:
Будь – Обуздай – Опешь.

В час ушедшей мечты и последних надежд,
Из сплошной пелены снегопадов
И туманов возник золотой Будапешт
С яркой краской роскошных фасадов

Как мираж, он и прежде вот так возникал,
Снова память мою освежая,
И в сверкающей меди соборов вставал
Меж холмов по теченью Дуная.

Я любил находиться у этой реки,
И до ночи смотрел у причала,
Как плывут на судах вдалеке огоньки
Мимо окон речного вокзала.

Хорошо помню всё, что увидел тогда:
Отражённая в окнах вокзала,
Очень быстро скользнула по небу звезда,
Прямо в воды Дуная упала.

Может быть, кто-то видел всё это в окно,
Но в таверне, где скрипка звучала,
Из-за спущенных штор не увидел никто,
И звезда понапрасну пропала.

Мне ночью снился Будапешт,
Нет, не сегодняшний - вчерашний.
Минуло сорок с лишним лет... !
Во сне всё было настоящим.

Я помню Буду, помню Пешт,
И голубой Дунай с мостами,
Мне было лишь двенадцать лет,
Весь мир наполнен чудесами.

Кафе уютное с окном,
За ним - прекрасный вид на город.
Так хорошо нам с ней вдвоём,
Так памятен сей миг и дорог!

Пред мамой пачка сигарет,
И кофе в чашечке дымится.
Таких мгновений слаще нет...
Как жаль, что всё мне только снится.

Сюда зашли мы отдохнуть,
За столько лет наговориться.
Лишь в сладком сне можно вернуть
Реальность, чтоб в ней раствориться.

Как четко вижу я лицо,
Морщинки милые у глаз.
И так знакомо мне кольцо,
Что на руке моей сейчас.

И зная, что мне снится сон,
Я тороплюсь тебе шепнуть:
"Как хорошо, что мы вдвоём".
Я так боюсь свой сон вспугнуть!

Хочу ещё совсем чуть-чуть
Волшебной встречей насладиться,
Чтобы, проснувшись, помянуть
Душистым кофе. И молиться...

Я вчера закончил ковку, и два плана залудил
И в загранкомандировку от завода угодил.
Копоть, сажу смыл под душем, съел холодного язя
И инструкцию прослушал, что там можно, что нельзя.

Там у них пока что лучше бытово
Так, чтоб я не отчебучил не того,
Он мне дал прочесть брошюру, как наказ,
Чтоб не вздумал жить там сдуру, как у нас.

Говорил со мной, как с братом, про коварный зарубеж,
Про поездку к демократам в польский город Будапешт:
"Там у них уклад особый, нам так сразу не понять,
Ты уж их, браток, попробуй хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты, отвечай:
Нет, ребята-демократы, только чай.
От подарков их сурово отвернись,
Мол, у самих добра такого завались".

Он сказал: "Живи в комфорте, экономь, но не дури.
Ты гляди, не выкинь фортель - с сухомятки не помри.
В этом чешском Будапеште уж такие времена.
Может скажут: "Пейте, ешьте", ну, а может, ни хрена".

Ох, я в Венгрии на рынок похожу.
На немецких, на румынок погляжу.
Демократки, - уверяли кореша, -
Не берут с советских граждан ни гроша.

"Буржуазная зараза там всюду ходит по пятам.
Опасайся пуще сглаза ты внебрачных связей там.
Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь - они в окно.
Говори, что с этим делом мы покончили давно.

Но могут действовать они не прямиком,
Шасть в купе, и притвориться мужиком.
А сама наложит тола под корсет...
Ты проверяй, какого пола твой сосед"

Тут давай его пытать я: "Опасаюсь, маху дам.
Как проверить? Лезть под платье? -Так схлопочешь по мордам".
Но инструктор парень-дока, деловой. Попробуй, срежь!
И опять пошла морока про коварный зарубеж.

Я популярно объясняю для невежд:
Я к болгарам уезжаю, в Будапешт.
Если темы там возникнут - сразу снять.
Бить не нужно. А не вникнут - разъяснять.

Я по ихнему ни слова ни в дугу и ни в тую.
Молот мне - так я любого в своего перекую.
Но ведь я не агитатор, я потомственный кузнец,
Я к полякам в Улан-Батор не поеду наконец.

Сплю с женой, а мне не спится: "Дусь, а Дусь.
Может я без заграницы обойдусь?
Я ж не ихнего замеса, я сбегу.
Я ж на ихнем ни бельмеса, ни гу-гу".

Дуся дремлет, как ребенок, накрутивши бигуди.
Отвечает мне спросонок: "Знаешь, Коля, не зуди.
Что-то, Коль, больно робок. Я с тобою разведусь.
Двадцать лет живем бок о бок, и все время Дусь, да Дусь.

Обещал, забыл ты, верно, ох хорош!
Что клеенку с Бангладеша привезешь.
Сбереги там пару рупий, не бузи.
Хоть чего, хоть черта в ступе привези".

Я уснул, обняв супругу, Дусю нежную мою.
Снилось мне, что я кольчугу, щит и меч себе кую.
Там у них другие мерки, не поймешь - съедят живьем.
И все снились мне венгерки с бородами и ружьем.

Снились Дусины клеенки цвета беж
И нахальные шпионки в Бангладеш.
Поживу я, воля божья, у румын.
Говорят, они с поволжья, как и мы.

Вот же женские замашки: провожала - стала петь.
Отутюжила рубашки - любо-дорого смотреть.
До свиданья, цех кузнечный, аж до гвоздика родной.
До свиданья, план мой встречный, перевыполненный мной.

Пили мы, мне спирт в аорту проникал.
Я весь путь к аэропорту проикал.
К трапу я, а сзади в спину, будто лай:
"На кого ты нас покинул, Николай! "